Корона Валуа

"Терновый венец Екатерины Медичи"

Жизнь при дворе входила в свое обычное русло. Теперь Франциск думал лишь о мире. Призрак войны на поле брани как будто отступал, но не при дворе.
После возвышения Генриха Анну д’Этамп не покидали дурные предчувствия. Более десяти лет она тонко и искусно управляла королем и через него, как ей казалось, Францией. Генрих тоже оказался во власти женщины, умной, расчетливой, в искусстве интриг не уступающей фаворитке короля.
Взаимная ненависть Дианы де Пуатье и Анны д’Этамп после рождения у дофина дочери, названной в честь любовницы престолонаследника Дианой, достигла апогея.
Запершись в своих покоях, Анна д’Этамп разжигала свой гнев, придумывая, как бы раз и навсегда избавиться от Дианы. Ее план выжить соперницу был предельно прост. Что может быть для женщины оскорбительнее колких шуточек и язвительных острот? Для такого дела у Анны был целый штат влюбленных в нее остроумных рифмоплетов. Одного из них она и решила попросить написать жестокие стихи.
На ее лице играла дерзкая улыбка, когда к ней явился поэт Жак Вуте.
Выслушав герцогиню и получив от нее щедрое вознаграждение, он расплылся в широкой улыбке.
– Я рада, что моя более чем скромная просьба привела вас в такое радостное настроение, – заметила Анна.
– Меня и пустяк может развеселить. Особенно после печального опыта Клемана Маро: теперь «старуха» обвиняет его в ереси. Я бы на его месте выразился точнее: у Дианы де Пуатье не осень затянулась, а холодная зима, леденящая душу.
– Она всех достойных людей в королевстве готова обвинить в ереси и возвести на костер, – Анна от негодования топнула ногой. – Вы испугались?
– Ничуть. Клеман Маро – достойный соперник. Как остроумно и изящно он написал: «Диана, вы никогда, как я слышал, не были так счастливы весной, как сейчас осенью». Постараюсь его перещеголять и, главное, отомстить за него.
– Вот и прекрасно. Только без изящных слов и погрубее. Однако поторопитесь. Нынче все так быстро и неожиданно меняется… – вздохнула герцогиня.
Поэта крайне удивила промелькнувшая в ее словах едва уловимая тень тревоги.
– Неужели Диане де Пуатье удалось нарушить броню вашей веры в счастливую звезду?
– Диана становится слишком опасной, – ответила Анна.
– Разве можно сравнить ее с вами? Она – мрачная черная ночь, вы – солнечный день!.. Спросите у зеркала, что оно об этом думает.
Комплимент, особенно из уст поэта, вернул красавице ослепительную улыбку.
– Естественно, ведь я родилась в день свадьбы Дианы де Пуатье.
Анна, как всегда, забыла, что она моложе Дианы всего лишь на девять лет.
– Поторопитесь! – напомнила она поэту.
Жак Вуте махнул по ковру перьями своей шляпы и удалился.
Поэт не заставил себя долго ждать, ведь вознаграждение, полученное от фаворитки, стоило того. Он сочинил весьма оскорбительные эпиграммы, вскоре ставшие известными всему двору.
Многие откровенно смеялись над любовью Генриха и Дианы.
– Оказывается Диана белится и румянится, а хвастается, что у нее естественный цвет лица, – потешались недоброжелатели высокомерной вдовы.
– Тщетно мажет она лицо румянами, напрасно вставляет искусственные зубы и красит седые волосы. Возраст не скроешь!
– Какой ужасный вывод сделал из всего этого Жак Вуте:
Раскрашенная наживка не привлекает дичь.
И даже если бы ты купила все, необходимое женщине.
Не добилась бы от любовника желаемого,
Потому что надо быть живой, а ты уже мертва.
- Какие ядовитые стрелы выпустил он в мадам великую сенешальшу. Бедный поэт!.. Что ждет его теперь? Неужели последует за Клеманом Маро в тюрьму? Диана мстительна, – шептались по углам королевского дворца фрейлины из окружения фаворитки короля.
От дам не отставали и кавалеры.
– На что смотрит дофин? На поблекшее лицо и полуугасшие глаза? Мне искренне жаль Генриха. Я бы пренебрег останками того, чем успел насладиться ее муж Луи де Брезе.
Оскорбленная красавица не снизошла до ответа на все эти нападки, вызванные завистью к ее растущему влиянию. Однако в ее безжалостной памяти запечатлевалась каждая эпиграмма, каждая каверза, каждый стих, каждое оскорбление, чтобы в один прекрасный день воздать за все сторицей. Она действовала через своих верных, могущественных друзей осторожно, продуманно, исподтишка, распустив слухи насчет верности фаворитки в надежде, что это взволнует и разгневает короля.
Война между двумя дамами была объявлена.
Но если герцогиня д’Этамп грешила против истины, называя Диану, красотой которой восторгались лучшие придворные художники Приматиччо и Франсуа Клуэ, морщинистой старухой, то Диана не ошибалась, утверждая, что фаворитка изменяет королю.
Однако Франциск был слишком привязан к белокурой герцогине, а потому о разрыве и речи быть не могло, даже под влиянием ревности. Он не винил Анну в том, что она развлекается с красивыми молодыми кавалерами. На ее месте он поступал бы так же. Измены – не грех, а удовольствие, считал король, даже если это касалось его любовницы.
Диана пришла в ярость, осознав, что нет абсолютно никакого шанса разлучить короля с его фавориткой. Не мешкая, она решила перейти к решительным действиям.

"Диана де Пуатье"

Такие грандиозные планы отнюдь не помешали фаворитке развязать истинно женскую войну. Возраст Дианы был ее самым уязвимым местом. Анна без конца эксплуатировала эту тему, извлекая из нее выгоду для себя. Она, например, утверждала, что родилась в день свадьбы Великого Сенешаля и своей соперницы (хотя в действительности разница в возрасте между двумя женщинами составляла всего девять лет). В ее окружении любовницу дофина с удовольствием стали называть «старухой».
И этого оказалось недостаточно. Госпожа д'Этамп привлекла в качестве помощника Ювенала из Шампани, поэта Вуте, которому было приказано поливать грязью ненавистную ей соперницу. Так появился сборник латинских стихов под названием «Одиннадцатисложники», в самом изящном из которых охотница предстает перед нами как старуха с морщинистым, дряблым и нарумяненным лицом, вставными зубами и седыми волосами:
Ты наделила цветом тучное лицо
Ты снабдила его зубами,
приобретенными для твоего рта
И скрываешь седые волосы, покупая
Новую шевелюру…

"От Анны де Боже до Мари Туше"

ЖЕНЩИНЫ ВРЕМЕН РЕФОРМЫ

Без м-м д'Этамп, возможно, не было бы религиозных войн.
Гран-Картере

В 1538 году герцогиня Этампская, которая «всякий раз при мысли о Диане чувствовала горечь во рту», заказала Жану Визажье новый памфлет на вдову Великого сенешаля. Поэт опубликовал на латинском языке целый поток омерзительных оскорблений, некоторые из которых я привожу здесь для примера: «Ты, у которой во рту сохранился лишь обломок последнего зуба, где вошь спокойно свила себе гнездо… Ты, малюющая себе лицо покупными красками, набившая рот фальшивыми зубами, прячущая седину под накладными волосами в надежде увлечь за собой молодых мужчин, ты очень глупа…»
А вот и заключение памфлета, адресованного сорокалетней женщине: «Это самая уродливая женщина при дворе, самая старая из старых, самая отвратительная, более потрепанная, чем задница глупой мартышки, более мерзкая, чем волчица; в ней нет ничего привлекательного, ничего элегантного… Могут ли нравиться пустые обвисшие груди, бесчисленные морщины на лице? Пусть дамочка из Пуатье послушает меня и узнает: женщинам не дано возрождаться, потому что те, кого время выбрало, чтобы использовать, вместе со временем выходят из употребления; единожды упав, они уже не поднимаются…»