Корона Валуа

"Терновый венец Екатерины Медичи"

1. Ученица Макиавелли

Перемирие с императором длилось недолго. К весне война разгорелась с новой силой.
Дофин мечтал снискать славу выдающегося полководца, и король поручил сыну вместе с Монморанси выступить из Пьемонта во главе авангарда, отправляющегося навстречу императорским войскам. Генрих торжествовал – после победы в Провансе он вновь объединился с Монморанси, которого считал идеалом для подражания и у которого учился искусству побеждать врага. Коннетабль, как и Диана, стал его верным другом и поверенным.
Анну де Монморанси было сорок пять лет, Генриху восемнадцать. Опытный, искушенный в дворцовых интригах придворный был хитер и жесток, он прекрасно распознал рыцарский характер Генриха и поэтому проявлял симпатию и отеческую заботу к молодому человеку, за которым угадывалось будущее Франции.
На войне Генрих, сильный, выносливый, превосходно владеющий оружием, чувствовал себя в своей стихии.
Под руководством коннетабля дофин успешно провел свое первое сражение – взял в осаду крепость Авильяно. Два дня солдаты Генриха дрались с такой яростью, что приступом овладели укреплением и предали мечу всех вражеских солдат и мирных жителей, оставив лишь четырех командиров, которых повесили на зубцах крепостной стены в назидание тем, кто упорствует в обороне.
Во время затиший между баталиями Генрих проводил время в развлечениях вместе с приятелями. Это были наихрабрейшие из придворных, мечтающие, как и дофин, о воинской славе. О проделках стремительно взрослеющего принца и его ближайшего окружения, в которое входили Сент-Андре, Дампьер и Ла Ну, Монморанси подробно сообщал своей верной подруге Диане де Пуатье, а королю лишь о ратных подвигах начинающего военачальника. У дофина не было тайн от Монморанси. Их объединяло столь же глубокое доверие, как и с Дианой.
Однажды вечером, когда лагерь отдыхал после утомительного перехода, Генрих вошел в палатку Монморанси. Коннетабль, сидевший за походным столом, быстро обернулся, недовольный, что кто-то нарушил его отдых, но, увидев дофина, протянул ему руки.
– Монсеньор, что привело вас ко мне в столь поздний час? Есть новости?
– Да, – смущенно ответил Генрих, – я крайне нуждаюсь в вашем мудром совете и помощи.
Угрюмый дофин с тоской смотрел на своего учителя.
– Почему у вас такой мрачный вид? – встревожился Монморанси.
Генрих присел напротив него на табурет, обреченно произнес:
– Итальянка Филиппа Дуччи, сестра пьемонтского конюшего, с которой я провел всего лишь несколько ночей, ждет от меня ребенка.
– Ах, вот в чем дело! – громко расхохотался коннетабль. – В молодости это случается с каждым. Это пустяки, шалости!
Он порывисто вскочил, подошел к Генриху и крепко стиснул его в своих объятиях.
– Вот и отлично! Вы наконец-то доказали, что можете продолжить славную династию Валуа.
– Это же будет незаконный ребенок! Бастард!.. – смущенно пробормотал Генрих. – Плод греха!.. Мне бы очень хотелось, монсеньор, чтобы этот ничего не значащий эпизод в моей жизни не стал достоянием сплетен и был от всех скрыт.
Лицо коннетабля стало серьезным. Он снова опустился в кресло напротив дофина.
– Нет!.. О случившемся непременно должны узнать. Эта новость долгожданная, она обрадует всех. Главное, что у вас могут быть наследники! Вот это новость! Вот это победа!
Генрих покраснел. Ему было стыдно. Заметив его смущение, Монморанси по-отечески постарался объяснить принцу о его ответственности за произошедшее.
– Монсеньор, вы никогда не должны забывать о своем высоком, исключительном положении. Этот ребенок будет нуждаться в воспитании, соответствующем его статусу отпрыска дофина. После рождения ребенка необходимо будет доставить во Францию.
– А что будет с его матерью? – поинтересовался Генрих.
– Матери будет выплачена значительная сумма, после чего ее отправят в монастырь, – тон главного распорядителя двора был неоспоримым. – Монсеньор, вы – дофин и должны относиться к себе, как к будущему правителю государства, и исполнять свой долг. Судьба матери ребенка вас больше не должна интересовать. Ваша жизнь отныне принадлежит вашим подданным. Обязанности венценосцев отличаются от обязанностей всех прочих людей.
– Беда моя в том, что я люблю Диану де Пуатье, – Генрих был в отчаянии. – Поймет ли она меня после всего случившегося? Если я ее потеряю, я погибну. Если бы даже супруг госпожи де Брезе был еще жив, я все равно бы любил ее и не старался бы подавить в себе это непобедимое чувство. Истинная любовь не слушает приказов и спастись от нее нельзя.
Монморанси тут же прикинул, что титул дамы сердца дофина для Дианы может стать триумфом! Да и ему, главному распорядителю королевского двора и коннетаблю, возвышение Дианы будет только во благо, ибо Генриху рано или поздно предстоит стать королем, а неувядающей прекрасной Диане – его фавориткой. О флорентийке Монморанси даже не вспомнил, ибо никогда не брал ее в расчет. Коннетабль гордился своей победой над неповоротливым тугодумом Генрихом, легко подпавшим под его влияние. Как человек уже зрелый, он без труда смог внушить юноше свои взгляды и вкусы. Монморанси давно заметил, что предмет обожания печального мечтателя – прекрасная Диана де Пуатье. «Пусть Диана станет его возлюбленной, пусть статуя оживет, – решил Монморанси. – Только она может обеспечить наше дальнейшее могущество. Умная, проницательная, дальновидная она окажет неограниченное влияние на наследника трона. Будущий король стоит того, чтобы богиня спустилась на землю. Я устрою им встречу в моем Экуанском замке, как только мы с победой вернемся в Париж».
О случившемся Анн де Монморанси немедленно известил Диану де Пуатье и короля.