Отправлено: 20.03.13 16:24. Заголовок: У камина

Терновый венец Екатерины Медичи"

На Королевском совете во время вынесения Монморанси приговора адмиралу Шабо де Бриону у Франциска начался сильнейший озноб. С трудом добравшись до спальни, он слег от воспалившегося болезненного гнойника внизу живота. Возникший абсцесс заставил его сильно страдать. Началась череда кровопусканий и примочек, ничего, конечно, не дававших.
Все жили в ожидании грандиозных перемен и начала нового правления. 
Пока королева Элеонора, королева Маргарита Наваррская и герцогиня д’Этамп возносили к небу свои мольбы о выздоровлении короля, многие из друзей Франциска, старательно изображая сочувствие, в испуге пытались подобраться поближе к дофину. Каждый торопился не опоздать отрезать для себя кусок пожирнее. 
Екатерина впервые всерьез задумалась об оборотной стороне власти, когда в трудные минуты жизни государства большинство придворных не видели вокруг ничего кроме собственных интересов, но не интересов страны. Она издали наблюдала за Дианой де Пуатье, которая все выше поднимала свою тщеславную голову, выказывая непомерное высокомерие, и все реже отпускала к ней Генриха. Екатерина ломала голову над тем, как ей избавиться от соперницы. Ей казалось, что Генрих будет верен Диане всю свою жизнь. Она сожалела, что удача сопутствует любовнице мужа и Анне д’Этамп не удалось изгнать эту неувядающую колдунью с королевского двора. 
В эти дни фаворитка короля особенно сблизилась с его любимой сестрой. Они одинаково переживали случившееся. 
Уединившись в покоях Маргариты, женщины старались излить друг другу душу. 
– Король, слава Всевышнему, все еще жив. Не слишком ли преждевременно многие стараются объединиться вокруг Генриха, его престарелой любовницы и Монморанси? – возмущалась Анна, еле сдерживая слезы негодования. 
– Вы правы, Анна, все словно обезумели, готовятся к тому, о чем грех даже думать, – согласилась Маргарита. 
– В покоях дофина и апартаментах Дианы постоянно собираются их сторонники и засиживаются далеко за полночь. Интересно, о чем они ведут свои беседы? Не мешало бы поинтересоваться у Екатерины, – вдруг осенило Анну. 
– Насколько я знаю, Екатерина никогда не участвует в этих сборищах, да ее и не допустят туда. Она любит короля и, я уверена, ненавидит Диану и Монморанси. Она слишком осторожна и благородна и, надеюсь, никогда не опустится до низменных поступков. 
– Даже страшно представить, какую разруху оставит Генрих под неусыпным руководством Дианы после себя. Религиозные войны, вдохновительницей которых, не сомневаюсь, будет эта властная фурия, разрушат при его правлении Францию. Всюду запылают костры. Вот увидите, Маргарита, и вспомните мои слова, – голос Анны дрожал. 
– Я этого никогда не увижу, потому что не мыслю своей жизни без Франциска. Все эти люди, которые торопятся предать своего короля, когда он находится в тяжелом состоянии, – она даже не мыслила произнести слова «при смерти», которых боялась больше всего на свете, ибо они касались самого дорогого ей человека, – отвратительны мне. 
В эти дни Анна ясно осознала грозящую ей опасность. Жизнь ее держалась на угасающем дыхании Франциска. Еще вчера она заставляла всех дрожать и подчиняться, завтра ее могут избегать, словно зачумленную. 
В один из этих тревожных дней Екатерина, прогуливаясь в сопровождении фрейлины Жаклин де Лонгвей в саду, увидела вдали группу придворных льстецов, о чем-то оживленно беседующих с Анной. Вместо того чтобы избежать встречи и немедленно удалиться, она решительно направилась к фаворитке короля, ей захотелось ободрить ее и тем самым на всякий случай заручиться ее дружбой. Приблизившись, Екатерина увидела, что среди кавалеров находится и принц Карл, и услышала слова Анны, обращенные к придворным: 
– Монарх, которого вы получите, если вдруг мы потеряем нашего несравненного гуманного короля, будет кем угодно, но только не монархом. Слава Богородице, но король пока еще в сознании и дышит. 
Карл с надеждой поинтересовался: 
– Мадам, вы хотите сказать, что не все потеряно? Вы верите в чудеса? 
– Помимо веры есть надежда! 
Все мгновенно обернулись на слова Екатерины, незаметно приблизившейся к ним, и некоторое время смотрели на нее, словно на доброго вестника. Она прервала затянувшееся молчание, своим проникновенным голосом спросила: 
– Мадам, простите, что прервала ваш разговор, но мне хотелось бы узнать именно от вас последние известия о состоянии здоровья короля. 
Анна вздрогнула. Глаза ее удивленно посмотрели на обратившуюся к ней со свойственной ей кротостью дофинессу. 
– Они не совсем приятные, – ответила негромко Анна. – Король попросил последнее причастие. 
– Ах какие печальные новости! – воскликнула Екатерина и на глазах ее появились слезы. – Но главное – не терять надежды… 
– Благодарю, мадам, этого я никогда не забуду. Вы помогли мне собраться с духом, – с едва заметным поклоном тихо произнесла Анна и ушла в сопровождении придворных и принца Карла. 

"Мадам Змея" 

В Лоше возникла напряженная атмосфера. Это ощущали все - от Анны д'Этамп до последней посудомойки. Диана, постоянно совещавшаяся со своими молодыми друзьями де Гизами, казалось, стала выше на дюйм и еще надменней. Она видела себя силой, стоящей за троном. Катрин, внешне кроткая, почувствовала в себе новую энергию. Именно благодаря ей эти две женщины, считавшие, что они значительно превосходят Катрин по остроумию и интеллекту, обрели свое нынешнее положение! Катрин воодушевляла возможность определять судьбы других людей, несмотря на то, что тайная работа требовала, чтобы ее организатор оставался в тени, считался незначительной фигурой. 
Холодные декабрьские ветры со свистом раскачивали голые ветви деревьев, что росли в заснеженном саду возле дворца. Болезнь свалила короля; многие считали, что ему уже не встать с кровати. Растерянность царила не только при дворе, но и во всей Франции. Дело было не только в болезни короля. Дофин, Карл Орлеанский, Монморанси и их свита, состоявшая из французской знати, отправились на юг встречать испанского короля Карла Пятого, приезжавшего во Францию. Болезнь Франциска и дружеский визит в страну его старого врага породили массу домыслов; рассуждения о причинах беспрецедентного события и его разумности звучали во всех кабаках от Парижа до Гавра и от Гавра до Марселя. Именно Анн де Монморанси, ревностный католик, нес ответственность за этот миролюбивый шаг по отношению к Карлу Пятому. За время болезни короля Монморанси взял бразды правления в свои руки; сделав это, он стал действовать быстро и решительно. Он разорвал дружеские отношения с англичанами, немцами, турками и герцогом Клевским. Он убедил Франциска, что союз с Испанией сулит ему обретение Милана - города, надежда на обладание которым погибла со смертью Климента вопреки условиям брака Катрин Медичи с Генрихом. Франциск всегда испытывал волнение, слыша слово "Милан". И когда Карлу Пятому пришлось отправиться из Испании во Францию, чтобы усмирить своих мятежных подданных из этой страны, трудно было оказать ему более желательную услугу, чем обеспечение его безопасного проезда через территорию Франции - этот дружеский жест экономил деньги и время императора! Приглашение было принято, хотя обе стороны испытывали при этом чувство 
неловкости. Генрих выехал опечаленным, поскольку, несмотря на уважение и любовь, которые он испытывал к Монморанси, дофин не мог с радостью встречать в качестве гостя Франции человека, который когда-то держал его в тюрьме. 
Придворные собрались возле огромного камина в Лоше, чтобы обсудить прибытие испанского короля и возможную кончину короля Франции. Во дворце царила безрадостная атмосфера. Лош, стоявший на вершине высокого холма, имел длинную мрачную историю, полную несчастий и людских страданий; подземные темницы, комнаты для пыток и карцеры делали это сооружение не самым приятным из французских замков. Почти все придворные желали поскорей 
вернуться в Фонтенбло. С болезнью короля прекратились пышные увеселения; девушки, пользовавшиеся благосклонностью Франциска, скучали в одиночестве. Французский двор потерял половину своего блеска и жизненной энергии, когда король заболел. 
Катрин сидела на стуле, протянув руки к пламени. Она прислушивалась к беседе окружающих. 
Анна д'Этамп подошла к молодым людям. Они тотчас вскочили; по слухам, они оба пользовались ее милостями. Они поклонились ей, поцеловали руку Анны. Катрин находила смешными их усилия превзойти друг друга в любезности. Анна одарила их обоих мимолетными, но многообещающими улыбками. Они были двумя самыми красивыми мужчинами при дворе, а Анна питала слабость к красивым мужчинам. Катрин следила за тем, как они шутят, смеются, весело флиртуют. Анна выглядела превосходно, и лишь такой внимательный наблюдатель, как Катрин, мог заметить следы беспокойства на ее лице. 
К камину приблизилась Диана; ее сопровождали Франциск де Гиз и поэт Маро. К ним присоединились принцесса Маргарита, дочь короля. Они расположились у огня, и Катрин оказалась членом этой группы. 
Напряжение усилилось. Так бывало всегда, когда Диана и Анна, эти две женщины, которых двор считал соперницами, оказывались рядом. 
Очаровательная Диана, на пальце которой было кольцо с большим рубином, подаренное Генрихом, всем своим видом демонстрировала, что считает себя примой двора. Анна, голубое платье которой идеально подходило по цвету к ее глазам и оттеняло ее прекрасные светлые волосы, была более красивой и оживленной, чем Диана. Солнце на закате, подумала Катрин, с жадностью следя за каждым жестом Дианы, часто бывает более впечатляющим, чем восходящее 
светило. 
- Какими галантными поклонниками вы, верно, находите месье де Нанси и месье де Шабо, - лукаво произнесла Диана. - Они всегда рядом с вами. - Верно, - отозвалась Анна. - Боюсь, некоторые люди испытывают зависть из-за каждой адресованной мне улыбки. - Они поступают неправильно! - заявила Диана. - Я всегда говорила, что герцогиня д'Этамп заслужила те милости, которыми она пользуется. 
- Мадам весьма любезна. Я сама всегда говорю о ней то же самое. 
Смущение охватило Узкий Круг. Сейчас каждому придется стать на чью-то сторону - это всегда было чревато опасностью. Де Шабо испуганно перевел разговор на другую тему. Он заявил, что ему не терпится поскорей увидеть это чудовище - Карла Пятого. 
- Странно, - сказала принцесса Маргарита, - что этот человек, державший моего отца в тюрьме, приезжает теперь в качестве гостя. Это выше моего разумения. 
- Но это было так давно! - сказал де Гиз. - Те события лучше забыть. 
- Да, - согласилась Анна, - с тех пор утекло много воды. Мадам де Пуатье, вы должны помнить те дни лучше нас. Вы были тогда женой и матерью, а я - еще ребенком. 
- Вы, верно, рано проявили свои дарования, мадам д'Этамп, - парировала Диана. - По-моему, когда король попал в тюрьму, мадам де Шатобриан уже ревновала вас к нему. 
- Французы должны испытывать чувство неловкости, - поспешил вставить де Гиз, - от присутствия на их земле испанцев, пусть даже прибывших в качестве друзей. 
- Испанцев эта ситуация должна смущать еще сильнее! - сказал поэт 
Маро. 
- Скорей бы они появились здесь. Как скучны дни ожидания! - натянуто 
засмеялась Анна. Дерзость Дианы всегда беспокоила фаворитку короля; в такие мгновения ей казалось, что время ее могущества проходит. 
- Я полагала, что мадам д'Этамп не может назвать свои дни - и ночи - 
скучными, - тихо сказала Диана. 
- Это верно, что я родилась с весельем в сердце, - произнесла Анна. - 
Но я хотела бы увидеть здесь гостей. Мечтаю взглянуть на всесильного Карла. 
Она заметила сидящую поблизости Катрин. 
- Наша маленькая дофина хочет поскорей воссоединиться со своим молодым мужем, правда, мадам дофина? 
Катрин пожала плечами. 
- Позор! - воскликнула Анна. - И это называется жестом преданной жены? 
Катрин не понимала, что на нее нашло. Она думала о Генрихе во время 
этой беседы. Видя здесь Диану, испытывая к ней лютую ненависть, понимая, что даже в словесном поединке она затмевает Анну, Катрин ощутила, что ее чувства выходят из-под контроля. 
Она заставила себя рассмеяться. 
- Я должна быть преданной женой? Спросите мадам де Пуатье, с кем он проводит дни и ночи. 
Анна ликовала. На лицах всех присутствующих появились улыбки. 
Маленькая Медичи сумела смутить Диану, чего не удалось сделать Анне д'Этамп. Диана с раздражением ощутила, что ее щеки краснеют. Она не выносила намеков на ее любовную связь с дофином; она предпочла бы, чтобы все считали ее духовной наставницей Генриха. 
- Ну мы можем поверить слову бедной брошенной жены, - усмехнулась Анна. 
Подойдя к Катрин, она обняла ее. 
- Я сочувствую вам, моя малышка. Не грустите, он еще вернется к вам. 
Вы так терпеливы, очаровательны, молоды! 
- Мне жаль, мадам дофина, что вы чувствуете себя брошенной, - сказала Диана. - Когда дофин вернется, возможно, мне удастся убедить его не оставлять вас так часто одну. Поднявшись, Диана ушла. После нескольких минут молчания придворные заговорили о приготовлениях к встрече испанцев.